«...Айни – это поселок городского типа в северо-восточной части провинции Тигранакерт, имеющий 4000 домов, из которых тысяча домов принадлежала армянам, а остальные – туркам.
Армянский народ был разделен на две конфессии: последователи протестантской и григорианской церквей. 900 григорианских домов и 100 протестантских имели по одной церкви. Последователи григорианской церкви (имели) три смешанных училища с 600 учащимися, а протестанты – два колледжа, один для юношей, другой для девушек с 120 учениками и ученицами.
За небольшим исключением, ремесла и торговля были в руках армян. Не могу предоставить точный экономический отчет, только могу сказать, что население было достаточно обеспечено.
Айни в свою очередь ответил на мобилизацию, все армянские солдаты, за небольшим исключением, отправились исполнять свой воинский долг, в то же время комиссия по конфискации грабила армянских торговцев и дома. Кроме того, солдаты, переполнившие город, в частности армянские кварталы, воровали необходимые им вещи, не обращая внимания на жалобы.
Я был зачислен в 21-ю пушечную артиллерийскую роту Ливана. Наша рота была переведена в деревню Экипат возле Кэоприв Кэои. Через два месяца мы ушли в Кэотак. Затем, во время наступления турецкой армии наша рота приняла участие в сражениях при Соганлу. Наша рота состояла из 1600 [человек], но после боев осталось 200 человек.
Вcе оставшиеся отступили к деревне Азап и до января отдыхали там. В этом месяце армянские солдаты были обезоружены. В нашей роте осталось 60 солдат. Нас всех обезоружили и перевели в службу транспортировки. Через 15 дней службы в транспортировке, нас перевели в Эрзерум и арестовали. После 8 дней, проведенных в тюрьме, нас перевели в Ашгалу.
После отстранения армян из роты, оставили солдата по имени Седрак из Дерджана, потому что знали, что у него было много денег, потребовали, чтобы он сдал деньги, но он отказался. Позже от раненых турецких солдат мы узнали, что его убили.
После ночи, проведенной в тюрьме Ашгалы, нас перевели в Мамахатун для работы на дорогах.
До отстранения из армии нам предложили перейти в ислам. Мы потребовали объяснить причины этого предложения. Они ответили, что нет никакой причины, просто они предлагают нам отуречиться. Конечно же, мы отказались и были обезоружены.
До мая проводили дорожные работы в области Дерджана. В эти дни начались преследования армян. Все началось с ареста и грабежа выдающихся личностей. Уже в эти дни грабеж и требование денег с применением насильственных методов стали обычным явлением.
Заключенных, связанных вместе веревкой, выводили из тюрем и вели к нам. Уже заранее нам приказывали рыть траншеи, где должны были похоронить их трупы. Там на наших глазах всех вырезали и под угрозой оружия заставляли нас хоронить их. Убийцами были жандармы и заранее подготовленные четы. Под угрозой смерти нас заставляли молчать и, если кто-нибудь спросит, сообщить, что это курды напали и убили. Нашей повседневной работой было выкапывание траншей и захоронение трупов.
В один из воскресных дней со стороны Эрзерума привели группу заключенных к нашим траншеям и начали вырезать. После захоронения один человек, раненый в грудь, остался живым и попросил воды. Немецкий офицер с пистолетом в руках сказал: «Хочешь вместо воды дам тебе одну пулю?», но не разрядил пистолет, а приказал заживо похоронить его с трупами. В следующий четверг мы были на дороге с метрологом. Нам встретился армянин с перевязанной головой и попросил хлеба. Спросили, откуда он пришел, ответил: «Меня похоронили, промучавшись три дня в могиле, я выбрался». Он был в группе, которую мы хоронили. Дали хлеба, и он пошел к палаткам рабочих солдат. Вернулись к палаткам. Там сидел тот же раненый. Солдаты копали могилу. Спросили для кого она, так как новой группы не было. Раненый ответил: «Для меня, здесь должны хоронить». Действительно, кинули живого и похоронили.
После этих событий началась общая депортация в районах Карина и Дерджана. В это время нам предложили, если у кого есть в этих районах дом, семья, могут уйти с ними в ссылку. Но, зная, что их убьют, мы не позволили дерджанским солдатам, чтобы они ушли с семьями, хотя дерджанцы, видя, что их родных гонят, ослабели и хотели пойти с ними. В это время подошел турецкий надзиратель над армянскими рабочими Гасан чавуш и строго запретил им идти, сказав, что неподалеку их убьют. После этого заявления желающих не оказалось.
В это время мы находились в Мамахатуне между Кэотивом и Кэопривом. Каждый день приходили караваны депортированных. Там караваны останавливали, мужчин неподалеку вырезали, затем возвращались к женщинам, сначала их обыскивали, чтобы найти деньги, после грабежа начиналось поголовное изнасилование и резня, оставшихся вживых гнали, и мы вынужденно должны были бросать трупы в заранее выкопанные траншеи, пока не придет следующий караван и повторятся те же зверства. Так продолжалось целых полтора месяца.
Мы часто становились очевидцами того, как во время варварских развлечений, прежде чем убить, резали животы беременных женщин и, вытаскивая младенцев острием сабли, разражались хохотом, показывая друг другу, как младенец бьется в агонии.
По всей дороге было шесть отрядов армянских рабочих солдат. Как-то ночью всех собрали и приказали двигаться в направлении Ерзнка, будто высокопоставленные немецкие военные должны были приехать на автомобилях, а мы должны были отремонтировать дороги. Но только дошли до Кэотив Кэоприва, как приказали вернуться каждому отряду в свои прежние места, и было объявлено, что нас должны были увести и вырезать, но пришел приказ не вырезать.
Однажды вечером Гасан чавуш сказал нам, что однажды нас всех вырежут и те, кто могут, пусть бегут. Одной группой мы подготовились к побегу, но басенский чавуш Сиракан донес об этом капитану, нас поймали, арестовали на три дня, снова освободили, и мы продолжили работать.
Однажды ночью Гасан чавуш снова пришел к нам и сказал, что после жатвы вас должны убить, бегите, куда можете. Посоветовались семью друзьями, составили план побега, дали пшеницу беженцам и, купив хлеба, пошли в сторону горы Чипич. Там встретили двух турок дезертиров. Они присоединились к нам и повели в Ерзнка. Там купили хлеб и пошли дальше. Утром вышли и в ущелье встретили турецких солдат. На их вопросы мы ответили, что мы солдаты транспортировки. В ущелье мы потеряли пятерых друзей и остались вдвоем. Поблизости были солдатские палатки. Ночью пошли искать наших пятерых друзей и в темноте выкрикивали их имена с надеждой найти их. Поиски продолжали в течение трех ночей, но безуспешно. Считая, что мы фидаины, солдаты в палатках, вооружившись, выходили, чтобы поймать нас, но мы заметали свои следы. Мы не смогли найти товарищей, тогда оставшийся со мной друг отчаялся и пошел в Ерзнка сдаваться властям. Я пошел в сторону Дерсима.
1 марта 1916 г. курды напали на турок в направлении Хозата, Дерсима, Мецкерта и во всех ближайших районах. Я четыре раза участвовал в этих походах. После наших набегов из всего награбленного мне не давали доли. Я был почти полуголым. По этой причине я сбежал и пошел к другому курдскому ага, у которого было много армян. Мы оставались там до захвата Ерзнка и потом вошли в город».
НАА, ф. 227, сп. 1, д. 492, стр. 2-8, оригинал, рукопись.
Геноцид армян в Османской Турции. Свидетельства очевидцев, коллекция документов, т. 3, провинции Эрзерум, Харберд, Диарбекир, Себастия, Трапезунд, Армяне Ирана, НАА, Ереван, 2012, стр. 81-84.
